Любовь

liebe6
Когда я была маленькой, я спрашивала у взрослых, почему волшебные сказки заканчивались пиром на свадьбе Ивана и Василисы. О последующих событиях в жизни героев народная мудрость почему-то умалчивала или не считала их достойным предметом повествования.
Обращаясь к произведениям мировой литературы и размышляя о природе человеческих взаимоотношений, нетрудно прийти к выводу, что романтическая увлечённость и первоначальное эротическое влечение, вспыхивающее между мужчиной и женщиной – легли в основу подавляющего большинства романов о любви. Песней величайших мастеров литературы была романтизация отношений, когда герои, стремясь слиться воедино, пока ещё не познали друг друга и не приступили к брачному сожительству.
В русской классике описание совместной жизни пары сопряжено с описанием человеческих страданий – бесконечных ссор, измен, пьянства, насилия, тайной или явной ненависти друг к другу и смертей – от побоев, от чахотки, от родов и под колёсами поезда.
Являясь невольной свидетельницей взаимоотношений одной молодой австрийской пары, живущей по соседству, я убеждаюсь в универсальности законов общежития. Поначалу хохот, громкие разговоры и визг за стеной – нарушали моё уединение и заставляли меня сожалеть о переезде. Но теперь мне тем более тревожно, когда в соседней квартире по неделям царит напряжённая тишина, нарушаемая лишь оглушительным треском опускаемого сиденья унитаза – как символической первопричины половых различий и вражды между мужчиной и женщиной.
Понятие любви не поддаётся в языках мира точному определению. Если вы скажете: «Я испытываю страх», то ваш собеседник тут же поймёт вас, создав образ страха с напрягшимися мускулами и холодом в животе. Но если вы говорите о любви, вы уводите слушателя в область интерпретаций, где он создаёт свой собственный образ на основе субъективной обусловленности, колеблясь между идеями пристрастий, истинных и мнимых физиологических потребностей или шаблонами христианского человеколюбия, внедрённых в его разум образованием.
Сознание оперирует языковыми штампами и приписывает личности чувства, которых у неё нет. Оно выхватывает из потока ощущений лишь поверхностные фрагменты и придаёт им строго определённую форму при помощи языка, функция которого – универсализация и искажение явлений. Истинные же чувства по своей природе стихийно сложны и противоречивы.
Если вы углубитесь в свои чувства по отношению к тем, кого вы, как вы думаете, любите, то обнаружите там десятки трудноуловимых оттенков амбивалентного свойства, похожих на игру света и теней. Чувство трепетной нежности там может соседствовать с чувствами ненависти, горечи и презрения. Попытка осознать и дать наименование этим чувствам придаёт им лживую литературную красивость и уводит в сторону от истины.
Большинство из нас не осознают, что лгут, когда говорят о любви – даже по отношению к самым близким людям. Особенно лжива и пуста так называемая романтическая любовь, на поиски которой пускаются миллионы людей через дискотеки, клубы, кафе и интернет. Она представляет собой идею, внедрённую в сознание среднего человека обществом и пришедшую на смену религиозным вероучениям после изобретения противозачаточной таблетки.

Функция идеи романтической любви и религии одна и та же – внести в серую обыденность раба иллюзию надежды и утешения, чтобы вдохновить его на новый виток крысиных бегов в погоне за призрачной мечтой.
Если вы строите взаимоотношения с Петром и Павлом одновременно, то и любить вы их будете по-разному, воссоздавая с каждым из них индивидуальное пространство эманаций. Поэтому-то безответной любви не существует. Не тешьте себя иллюзиями, что другие интересуются вами больше, чем вы ими. То, что вы испытываете к другому человеку, есть то же самое, что этот человек испытывает к вам, так как вас связывает единое энергетическое поле взаимоотношений. Разница возникает лишь, когда ощущения, проходя через фильтры сознания, претерпевают субъективные искажения.

В вашем представлении об истинной любви, отражаются условности вашей социальной прослойки и ваши субъективные потребности и предпочтения.
Отсюда следует простой и пугающий вывод. Любви к другому человеку, той самой, о которой написано столько книг и создано столько фильмов, не существует.
Когда ваше сердце переполнено трепетом, обожанием и страстью, вы любите не другого, а … себя. Вы любите отражение Бога, или мировой гармонии, или божественности вселенной – в самом себе. Наши ближние помогают нам лишь глубже познать это отражение.
Другого человека вы любите только постольку, поскольку приписываете ему проявления своего собственного «я». Совместная жизнь, как правило, разрушает эту иллюзию. Вы обнаруживаете, что живёте с незнакомцем. Все ваши знания о вашем партнёре в высшей степени поверхностны и пропущены сквозь призму ваших собственных нужд.

Негативный эффект обоюдного невежества усиливается из-за необходимости терпеть бытовые привычки другого человека. Как вы можете любить того, кого никогда не знали? И как вы можете знать другого лучше, чем себя, когда и себя вы плохо знаете?
Искренне любить вы можете только того, кто вам ближе и понятней всех, с кем вы вместе росли и старились, оставаясь при этом наивным ребёнком, и кто один не предаст вас до самого конца, – это самого себя.
Бывает, нам кажется, что мы любим другого человека от того, что он удовлетворяет какие-то из наших потребностей. Есть, например, люди, которые много говорят, и нуждаются в том, чтобы их кто-то слушал. Многим особям мужского пола свойственно видеть в женщине лишь манифестацию твёрдой материи и ходячий объект искуса, используя органы самки для сброса избытка своего сексуального напряжения. Они скрывают эту низшую из своих потребностей, подогретую перееданием и алкоголем, под флером романтической болтовни.

Женщины же сильны по меркантильной части, и, как правило, держатся за мужчин, которые обеспечивают им приток материальных ресурсов, предательским образом сдавая им в аренду своё тело.
Вспомните, что вы чувствовали, когда были страстно влюблены, и вы заметите одну примечательную странность этого явления. Чувство обожания увеличивалось пропорционально дистанции между вами и предметом ваших дум. Сидя у себя дома и рисуя в воображении картины объятий и встреч, вы просто млели от любви. Когда же на рандеву вы приближались вплотную к другому человеку, все ваши чувства как бы замирали в ступоре и замешательстве. Вы начинали обнимать и целовать другого только потому, что логически для вас не было другого выхода. Реальное сближение, реальные объятия – потрясали вас своей грубой жизненностью и новизной.

В них отсутствовала сладость и блаженство эротики, всегда порождаемой разумом вне реальной жизненной ситуации. Эта близость притягивала и отталкивала одновременно, окрашенная горечью разочарования, а грубость вторжения в ваше интимное пространство была подобна шоковой терапии.
Вот вы прижимаетесь к телу другого человека, чувствуете его запах, тепло. У тела свои законы, оно не говорит ни по-русски, ни по-немецки, оно живёт своей жизнью. Ему всё равно, что вы думаете о любви. Вы можете точно так же обнимать друга или врага, мужчину или женщину, героя или ничтожество, ребёнка или старика, и никакой вам не будет разницы в этом миге единения, пока вы будете молчать, а не лгать себе и другим, что сгораете от любви.

Galina Toktalieva

Author, photographer

You may also like...

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *