Предметные миры Гоголя

Расщеплённое сознание в зеркале творчества

Набросок

Совокупность особенностей восприятия, поведения и мышления, свойственная примерно одному проценту населения планеты и именуемая шизофренией,- это не заболевание в прямом смысле слова – то есть не временное нарушение нормальных функций, а врождённая особенность, под влиянием тех или иных жизненных обстоятельств раскрывшая себя.

Поэтому здесь имеет смысл говорить не о нарушении жизнедеятельности, а о врождённом отклонении от нормы – как например, – об отсутствии у новорождённого ушной раковины, или об умении ребёнка слышать, как летучая мышь или видеть цветовую гамму, как пчела.

У любого, пусть даже стопроцентно здорового младенца, всегда присутствует некая доля свойственной ему одному несостоятельности, позже принимающей вид уязвимостей рганизма и недостатков его характера. Для шизофренической личности нормальным состоянием является как раз то, какое она имеет до того, как общество и консервативная медицина вынесут ей свой приговор.

Верным признаком, что шизофрения – не заболевание, а манифестация типологических особенностей, служит тесное слияние так называемых психотических симптомов с темпераментом и чертами характера, и их пожизненный статус в структуре личности.

Проблема в том, что клинический диагноз – это орудие сегрегации, наделённое гипнотическим свойством внушать окружающим заведомо ложное представление о том, у кого “не все дома”. Даже в глубине души не доверяя неоспоримому авторитету современной психиатрии, общество перестаёт воспринимать человека всерьёз, если к нему однажды уже прилип уничтожающий достоинство ярлык шизофреника.

В сети можно найти немало бойко, но поверхностно написанных статей на тему о великих «сумасшедших» в истории человечества, и том, каким психическим заболеванием страдал тот или иной представитель блестящей плеяды классиков литературы. Отправной точкой таких измышлений может быть с одной стороны бунтарское ниспровержение авторитетов, а с другой – слепое доверие к слову традиционной медицины, спешащей произнести о загадках внутреннего космоса человека свой вердикт.

Одним из самых загадочных в галерее великих мастеров слова, представляющих несомненный интерес с психологической точки зрения, остаётся окутанная множеством слухов личность Николая Гоголя.

Не вдаваясь в подробности биографии писателя, отмечу только, он родился в украинском селе Полтавской губернии в 1809 году от отца, предки которого принадлежали к духовному званию. Его мать, которую выдали замуж в 14 лет, была суеверна, и рассказывала детям, как выглядит леденящая кровь картина страшного суда и ада. Она родила 12 детей – 6 мальчиков и 6 девочек, и все мальчики, кроме Николая, рано умерли.

Николай был хилым, но лелеемым и балуемым матерью, капризным ребёнком. Карманы его всегда были полны сладостей, которые он беспрестанно ел, в результате чего, возможно, страдал золотухой – диатезом. Однажды он утопил в пруду кошку, жившую в доме и чем-то испугавшую его – отталкивая несчастную от берега шестом, пока та не утонула.
Десяти лет его отдали в гимназию, где он поначалу очень страдал и скучал по дому, постоянно требуя от матери в своих письмах то любимой еды, то денег, то одежды. Одноклассники прозвали его «таинственным Карлой» за скрытность. Он обладал тончайшей наблюдательностью, если дело касалось недостатков окружающих и остроумных прозвищ. Однажды желая избежать порки за какую-то проделку, он изобразил истерический припадок с такой достоверностью, что воспитатели тут же оставили его в покое.

Когда в 15-летнем возрасте он получил известие о смерти отца, то ответил матери серией высокопарно напыщенных фраз, лишённых истинного сочувствия, хотя быть может к своему отцу был искренне привязан. Выспренность и цветистость как юношеских, так и более поздних писем Гоголя напоминает своей напыщенностью писательскую манеру Фридриха Ницше (вычурность).

Мать верила не только в высокую одарённость, но даже в гениальность своего Никоши и в то, что его ждёт великое будущее, не смотря на посредственный характер академических успехов последнего. Окончив Нежинскую гимназию, в 1828 году Гоголь уехал в Санкт-Петербург, где пробовал свои силы в роли мелкого чиновника – переписчика бумаг, однако столь однообразное и утомительное занятие претило юному гению, одержимому идеями высокого служения обществу (идеализм и мессианство).

Некоторое время Николай – худощавый и маленький, с длинным, по-птичьи заострённым носом и небольшими глазами – служил в департаменте, куда был устроен по протекции, которую вопреки своей непритязательной внешности и денежным затруднениям, всегда умел каким-то таинственным образом приобрести (хитрость, артистизм и харизма, основанная на вере в свою божественную исключительность)

Затем он работал учителем в женском благотворительном институте – так как имел сильную склонность к педагогике в виде нравоучений, которые он читал своим ученицам, а также преподавал историю в Петербургском университете, благодаря хлопотам друзей, не имея на то ни призвания, ни образования, ни желания упорно трудиться, и, в конце концов – потерпев всюду фиаско, в том числе и в театре, где он хотел быть трагическим актёром, имея данные комика, Гоголь отдался литературной деятельности. Письма писателя к родным и близким этой поры полны холодной назидательности и романтизированной ультра-фразы, свидетельствующей о его исконной неспособности к сопереживанию (недостаток эмпатии).

Надо сказать, что после публикации своих ранних рассказов «Вечера на хуторе близ Диканьки», Гоголь обрёл широкую известность в Петербурге и поддержку влиятельных друзей, включая Пушкина и Василия Жуковского, приближенного ко двору императора. Однако с 1836 года Гоголь около десяти лет жил за границей – в Германии, Париже и Риме, уверяя, что климат России вредит его здоровью.

Казалось, он мог любить кого-либо или что-либо только на расстоянии, с юных лет мечтая о путешествиях. Как примерный сын, он часто писал своей матери, обожавшей его, заверяя её в своих сыновних чувствах и давая ей якобы дельные рекомендации по ведению хозяйства – но всячески избегал встреч с нею, пускаясь для этого на многочисленные выдумки и неприкрытую ложь (удаление от объекта идеализации)

Воспевая природу Украины, а также толкуя об особом высоком предназначении России, он не мог выдержать жизни в родной Васильевке дольше нескольких недель, а пребывание в российских столицах мучительно томило его. Он всегда стремился покинуть Полтавскую губернию ради Петербурга и Москвы, или стремился покинуть пределы России, чтобы наслаждаться солнцем Италии.

Гоголь писал, что ему необходимо находиться в отдалении от предмета своего внимания, чтобы понять последний, и что это особенность устройства его зрения. Он положительно был одержим страстью к скитальчеству (дромомания)

Доподлинно известно, что Гоголь был не чужд греха чревоугодия – подобно героям его повести «Старосветские помещики» – он страдал приступами обжорства. Некоторые из приятелей писателя специально приходили посмотреть, как тот ест, дабы возбудить в себе аппетит. Гоголь ел за четверых, низко наклонившись над тарелкой, так что его длинные волосы падали на блюдо, и отправлял себе в рот ложку за ложкой с необыкновенной жадностью и быстротой. Из-за своего психогенного переедания Гоголь постоянно страдал расстройствами пищеварения и множеством таинственных недомоганий, причину которых не мог найти ни один доктор, как правило, не обнаруживая у своего пациента ничего, кроме склонности к запорам (пищевая зависимость и пищевое расстройство)

Гоголь выказывал признаки чрезмерной заботы о своём самочувствии и самосохранении. Он постоянно жаловался на своё слабое здоровье, уверяя, что внутренние органы у него устроены не так, как у всех людей, и что его желудок перевернут вверх ногами (дисморфофобия). Ссылаясь на отсутствие аппетита, он жадно съедал обед из нескольких блюд, начиная с тарелки макарон со сливочным маслом и сыром. Иногда пообедав таким образом, он вдруг видел одного из посетителей ресторана, евшего с большим аппетитом, и тут же заказывал себе это же блюдо. Не смотря на такие излишества, Гоголь был бледен и худ, и ему постоянно было холодно, так как, по его собственному признанию, он обладал «холодным темпераментом».

Интересен и тот факт, что младшие сёстры Гоголя Елизавета и Анна, находившиеся на воспитании в Патриотическом институте, где их брат служил ранее преподавателем, будучи выпущенными оттуда в 16-летнем и 18-летнем возрасте и помещёнными в семью, по их собственным свидетельствам, ели уголь, так как стеснялись признаться, что испытывают чувство острого голода.
Поскольку пищевое расстройство – это что-то вроде точки, перемещающейся по оси координат между полюсами психогенного переедания и недоедания, то приступы обжорства, булимия и анорексия порождены одним и тем же состоянием зависимости.

Замечено, что лица, страдающие анорексией, часто демонстрируют склонность к перфекционизму. Якобы стараясь очиститься, а на деле пытаясь уморить себя голодом, истощённые девушки-подростки, очень часто старательны и прилежны. Что касается Гоголя, то он писал свои произведения очень медленно, занимаясь бесконечными отделками рукописей и проявляя особое внимание к деталям – и уверял, что переписывать от руки надо восемь раз. Есть безусловная связь между неудержимым стремлением к совершенству и тенденцией к навязчивым состояниям и ритуалам. Последние в свою очередь часто соседствуют с дотошностью, педантичностью, холодной расчётливостью, чрезмерной обстоятельностью и стремлением к провозглашению «высшей» справедливости. Преувеличенная сентиментальность, мистицизм и представление о своей богоизбранности – нередки у людей такого склада, где духовно-интеллектуальные интересы поверхностны и вычурны, нося следы метафизической интоксикации.

Михаил Погодин, издатель и журналист, друживший с Гоголем и ссудивший ему немало денег, вынужден был признать, что имеет дело с тем, «кто только берёт, но никогда не отдаёт». Он писал также, что, по его мнению, в «Мертвых душах» нет настоящей фабулы, здесь автор просто выстраивает тоннель, по которому ведёт читателя, показывая в открывающихся налево и направо комнатах разных уродов. Реальность произведений Гоголя – это статичный детализированный мир, где мало что происходит. Известно, что самыми динамичными местами своих произведений Гоголь был обязан другим – случайным рассказчикам, друзьям, Пушкину, подарившего ему и сюжет «Ревизора» и «Мёртвых душ».

Однако позже Пушкин написал: “С этим малороссом надо держать ухо востро. Он обирает меня так, что и кричать нельзя”.

Но несомненно и то, что портреты Хлестакова и Чичикова – с их лживостью, хитростью и авантюризмом – списаны Гоголем с самого себя. Также, как и эти персонажи, Гоголь в обществе был склонен рассуждать о предметах, о которых не имел ни малейшего понятия и плести небылицы о местах, которые он якобы посетил.
Продолжение следует

Анри Труайя «Николай Гоголь», 1971
Александра Анненская «Гоголь. Его жизнь и литературная деятельность», 1891
П. А. Кулиш «Записки о жизни Гоголя», 1856
В. И. Шенрок «Материалы для биографии Гоголя» 1892-1897

Galina Toktalieva

Author, photographer

You may also like...

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *