Аз есмь червь
Нескучные заметки Галины о романе Достоевского «Преступление и наказание»
Беру на себя смелость высказать несколько соображений по поводу романа Достоевского и экранизаций этого произведения. Толчком к этому послужил мой интерес к внутренней жизни человека вообще и то мастерство, с которым автор описывает болезненные переживания своего героя Раскольникова, в чьём образе мне удалось открыть для себя нечто новое.
Прежде всего, бросается в глаза важность не социального, не религиозно-мистического или нравственного, а патопсихологического аспекта в творчестве этого писателя. В истории мировой литературы нет того, кто бы так подробно и с такой достоверностью описывал мучительные душевные перипетии своих героев.
До сих пор нет единого мнению по поводу того, страдал ли герой романа Достоевского шизофренией или имел только аномалии «задавленного средой» характера. Почему размышляя над этим вопросом, я объединяю автора и его героя в одно целое?
Прототип. Гениальность Достоевского заключалась в интуитивной верности истине. Его персонажи в большинстве своём правдивы, так как будучи списаны с натуры, служили отражением переживаний самого писателя. Ни один автор не может породить в своем воображении и достоверно изобразить то, что не было бы пережито им самим.
Это еще и потому верно, что все чувства, доступные кому-либо из живущих, доступны в значительной мере и другим – и каждый живущий поэтому открыт для потенциальной возможности действий, предпринимаемых другими. В экстремальном виде это – преступление, убийство и самоубийство, совершенные в состоянии помутнения разума или под давлением обстоятельств. В живом существе заложена скрытая возможность уничтожения себе подобных, чему свидетель – история и строки уголовных хроник, и может ли быть это по-другому с тем созданием природы, кто приходит и покидает этот мир в одиночку, а также ест мясо – продукт насилия одних живых тварей над другими?
Лечить или не лечить. Вопрос об отличии помешательства от искривления характера уводит нас далеко в сторону и заставляет поразмыслить о том, что же есть болезнь с экзистенциальной точки зрения. Болезнь – это то, что приходит и уходит, поддаваясь излечению, сменяясь выздоровлением или становясь причиной смерти. Специфические шизоидные черты личности же принимая любую форму – от эксцентричности в рамках нормы до обостряющихся приступов безумного поведения – пребывают с человеком до конца его дней. Излечился ли Раскольников от своего безумия и раскаялся ли он, отбывая наказание на каторге за своё преступление? Он даже не признал несостоятельности своей идеи о сверх-человеке, о чём свидетельствуют последние страницы романа. Специалисты по нервно-психическим болезням пишут, что при эпилепсии, которой страдал Достоевский, встречаются и расстройства, более свойственные шизофрении, поскольку и то, и другое имеют под собой одну и ту же основу – болезнь мозга. Можно и нужно ли было Достоевского раз и навсегда вылечить от его припадков, от его мрачности и мнительности, от его педантизма, от его сентиментальности, чрезмерной религиозности и от его гениальности как автора?
Если от шизофрении или от того, что ею именуют, нельзя излечиться или умереть –правомерно ли именовать этот феномен болезнью? Врождённая особенность личности может приводить к ряду заболеваний, но сама по себе она болезнью не является.
Стигма. В переломные периоды жизни или в трудных обстоятельствах болезненный приступ или проявление акцентуации характера могут быть неотличимы друг от друга. Другое дело, что психиатрический диагноз является своего рода клеймом, препятствующим дальнейшему объективному анализу произведения. Если бы Достоевский жил в наши дни, он не смог бы стать прославленным писателем, поскольку пребывание талантливого, но с современной точки зрения психически больного автора с его эпилепсией в соответствующих учреждениях – не способствовало бы его блестящей репутации в обществе. Уже с детских лет – с тех пор, как согласно его воспоминаниям, Федю посещали иногда галлюцинации и сумеречные состояния – он принимал бы соответствующие психотропные препараты, которые не дали бы развернуться его таланту в полной мере.
Диванный диагноз. Патопсихологический диагноз всегда в значительной степени абстрактен, требуя изрядной доли обобщения и отвлечения от конкретной индивидуальности, а постановка диагноза – это попытка с большим или меньшим успехом втиснуть облако тех или иных проявлений в шаблон. Постановка диагноза избавляет ставящего диагноз от работы, а также от личной ответственности.
Три «А» – абулия, амбивалентность и аутизм. Однако, типология личности имеет право на существование, поскольку помогает раскрыть структурные элементы каждого конкретного характера. Холодность и эгоизм Раскольникова по отношению к своим близким в гораздо большей степени могли бы указывать на наличие у него психических отклонений, чем его одержимость идеей величия. Шизотипические черты героя проявляются не только в аутистическом отчуждении его от окружающих, мрачности и неспособности к концентрации внимания и волевому усилию, но и в плоском аффекте – некой одеревенелости чувств ко всему, что не связано с его сверхценной идеей. Преобладающая палитра его переживаний – страх, беспокойство, злоба, раздражение, презрение и равнодушие.
Патология настроения. Психиатр Владимир Чиж, анализировавший произведения Достоевского еще в 1880-гг. на предмет психопатологических элементов в структуре его образов, отмечал, что самым главным признаком начала психического расстройства человека, является не бред, не явное помешательство, нелепые речи и поступки, как считают большинство несведущих людей, а тонкие изменения настроения, восприятия и характера. Здоровье человека зависит от состояния и химического баланса его мозга. Чиж справедливо отметил, что не тяжёлые жизненные испытания порождают психические болезни, а латентное течение психических расстройств приводит к тем или иным невыносимым жизненным обстоятельствам.
Ведущую роль в возникновении таких расстройств он отводил наследственности, среди которых особую роль играет наличие недомоганий душевного порядка у родителей и пьянство.
Великодушие Раскольникова, когда он способен отдать последние деньги нищим или вытащить детей из горящего дома – соседствует в нем с отстранённостью и чёрствостью – весьма свойственной шизоидным личностям. Он демонстрирует заносчивость в общении с Лужиным и Свидригайловым, которые добиваются близости с его сестрой – в то время как сам он существует на деньги того же Свидригайлова, заработанные Дуней в бытность её гувернанткой в семействе этого господина.
Запретные влечения. Если уж я упомянула о Свидригайлове, нельзя не сказать несколько слов об этом персонаже, быть может, самом ярком в галерее художественных образов Достоевского. Прежде всего, бросается в глаза противоречие между тем, что о Свидригайлове говорят окружающие, и его поведением в ходе повествования. О нём ходят слухи, как об ужасном человеке, почти монстре, развратнике, не пойманном за руку убийце, растлителе малолетних и шулере. Но в романе Достоевского этот красивый, пожилой уже мужчина – единственный, кто совершает бескорыстные и благородные поступки. Что касается влечения, возбуждаемого у Свидригайлова юными девицами, то такой слабостью страдал и сам писатель, о чем свидетельствуют страницы большинства его произведений. В том, как Достоевский описывает 18-летнюю Сонечку, 11-летнюю Полечку и 16-летнюю невесту Свидригайлова – присутствует умильно-чувственный колорит эротического любования. О пристрастии Достоевского к подросткам женского пола свидетельствуют и факты его собственной биографии, и дневники его жены Сниткиной.
Неряшливый вид. Отчего страдающие шизофрений бывают часто неряшливо одеты или демонстрируют полное равнодушие к своему внешнему виду? Профессионалы утверждают, что заранее знают, с кем имеют дело – только по запаху, явившегося на приём пациента. Таким предстаёт перед нами и Раскольников, где состояние его костюма свидетельствует не только о крайней нужде, но и об отсутствии самодисциплины, соединённой с неразумным поведением, вроде жестов великодушия. Такой индивид рассеян и неряшливо одет потому, что он отлучён от своего тела и воспринимают его как нечто от себя отдельное.
Расщепление. Иногда равнодушие к своей внешности преподносится авторами как признак стоицизма и высокодуховности. Но это не всегда так. Внешнее и внутреннее неразделимы, как поверхность перчатки и ее изнаночная сторона, и одно есть продолжение другого.
Человек, отделённый стеной умствований от самого себя, не может прислушиваться к тому, что говорит ему его тело своим трепетом, физическим дискомфортом, болью и слабостью – природное начало предостерегает нас от тех или иных поступков на своем особом языке. Если бы Раскольников мог прислушиваться не к своим мыслям – которые весьма часто могут быть результатом заблуждения, а к своему телу, говорящему языком ощущений и чувств, он не пошёл бы на убийство, так как здоровые инстинкты человеческого существа, связанного с другими тысячами нитей, воспрепятствовали бы ему в этом.
В ходе повествования Раскольников часто именует себя трусом и подлецом, и он прав. Убийцы мирного времени часто оказываются малодушными людьми. К признанию в преступлении Раскольникова вынудила только угроза ареста, сделанная следователем Порфирием, а также присутствие Сонечки у дверей полицейской конторы.
Ходьба по канату. Болеть – значит отклоняться за черту. Маятник разлада может качнуться в сторону так сильно, что человек подобно комете сорвётся со своей орбиты и полетит в пропасть. Здоровье – это постоянное поддержание равновесия, непрестанное восстановление порядка, поскольку все живые и неживые системы без вмешательства извне имеют тенденцию к саморазрушению. Иными словами, между болезнью и нормальным состоянием лежит очень тонкая гибкая грань, которая вибрирует и претерпевает деформации, и которая непроницаемо отделяет одно состояние от другого только в нашем воображении.
Жить – это идти по канату, рискую каждое мгновение упасть. Никто не застрахован ни от преступления, ни от болезни, ни от катастрофы. Одно неосторожное движение или утеря бдительности приводит к телесно-психологической травме или гибели. Отсюда и духовная идея писателя о страдании, которое надо принять. Принять страдание – значит принять благоденствие, так как страдание и боль связаны нерасторжимо с радостью и счастьем, составляя вместе с ними парадоксальное единство.
Пороки и бедность. Философствуя о своём плачевном положении, Мармеладов сказал в разговоре с Раскольниковым в трактире: «Бедность не порок, но нищета – порок». Именно пороки доводят подобные семейства до состояния крайней нищеты – при любом социальном устройстве общества.
Кого винить в том, что дочь Мармеладова, будучи еще подростком, вышла на улицу, чтобы продавать себя за корку хлеба и накормить семью. Причиной столь бедственного положения был прежде всего сам Мармеладов и его пьянство. За крайней бедностью всегда стоит какая-либо фатальная ошибка или порок родителей. В словах и поведении Катерины Ивановны, матери семейства, больной чахоткой, – явствуют признаки неадекватного мышления и поведения, характерные для больных истерией. Она склонна к фантазированию, идеализации окружающих и приписыванию им необыкновенных душевных качеств, за которыми следуют разочарование, обесценивание, вспышки гнева, потасовки и скандалы. Неспособность реально оценивать ситуацию привела Катерину Ивановну к тому, что она, будучи вдовой с тремя детьми вышла замуж за горького пьяницу Мармеладова, что в конечном счёте обернулось бедствием для всех членов семьи – падчерица стала уличной проституткой, сама Катерина Ивановна умерла в результате лёгочного кровотечения, а Мармеладов погиб под колёсами проезжающего экипажа.
Пьянство и чахотка. Положение семьи Мармеладова автор описывает очень живо и достоверно, поскольку известно, что отец писателя был также наклонен к запойному пьянству. Описание смерти Катерины Ивановны оказалось зловеще пророческим для самого писателя, так как согласно воспоминаниям его жены, Достоевский в конце своего пути в течение многих месяцев испытывал недомогание, а потом однажды у него пошла горлом кровь, и через несколько дней он умер (причина смерти, возможно, разрыв легочной артерии в результате туберкулёза)
Соня. Обращаясь к образу евангельской блудницы и размышляя о величии грешницы Сони, принёсшей себя в жертву семейству, стоит упомянуть о её пути за рамками романа. В эпилоге следует, что Соня занялась шитьем в том городке, куда она прибыла вслед за Раскольниковым, чтобы посещать его в остроге. В начале романа отец Сони, пропивая деньги своей дочери в трактире и как бы пытаясь оправдать её занятие проституций в ответ на осуждение окружающих, восклицает: «Сколько может одинокая бедная девушка честным трудом заработать? Пятнадцать копеек в день – и то рук не покладая!»
Приняв во внимание личный опыт Сони по принесению себя в жертву из сострадания, остаётся предположить, что девушка вероятно продолжила заниматься своим петербургским ремеслом в Сибири, чтобы содержать себя и помогать Раскольникову, хотя писатель и не предполагает такого исхода для своей героини в соответствии со своим замыслом. Вообще все лица женского пола Достоевского в значительной мере идеализированы и схематичны, обрисованы с употреблением выспренно-сентиментальной, уменьшительно-ласкательной лексики и упоминанием о их дрожи, бледности, обмороке, слезах и так далее – что служит еще одним подтверждением психологической идентичности автора и его мужских персонажей, поскольку отождествить себя с лицами другого пола можно только погрешив против истины.
Раскольников принял жертву Сони. Тогда его преступление и его эгоизм, соседствующие с идеями величия, а также примерами его великодушия по отношению к незнакомым людям, выглядят еще более отталкивающими.
В таких зауральских городках, примыкавших к острогам, было много бывших каторжников, вышедших на поселение, в результате чего количество мужского населения резко преобладало над женским. Писатель отмечает, что каторжане очень любили Соню, когда она приходила навестить Раскольникова – всегда, смотрели ей вслед и радостно приветствовали ее появление – автор наивно относит это на счет «святости» своей героини. На самом деле так ведут себя заключённые по отношению к любой нестарой женщине, которую они видят. К тому же, мужчины всегда, чисто интуитивно – чувствуют, когда имеют дело с проституткой.
Люди и полулюди. Мысли Раскольникова о существовании двух разрядов людей, гениев и биологического материала – теории, подтолкнувшей его к преступлению, не столь смехотворны или абсурдны, как может показаться на первый взгляд. Стоит отметить, что хотя Достоевский и описывает муки Раскольникова после совершения убийства, он не ведет своего героя по пути раскаяния и опровержения теории, толкнувшей его на двойное убийство. Величайшие философы прошлого – например, Ницше и Шопенгауэр, также писали о том, что люди сами по себе далеко не равны, и большинство представляют собой что-то вроде стада. В любой проповеди – даже и христианской – заключена идея селективности. Структура любого общества с древности до наших дней – иерархичная, символически представляющая собой пирамиду. На самой верхушке – горстка избранных, повелевающих массами. Это не только финансово-властный аспект социального устройства. В духовной и умственной сферах есть свои пирамидальные структуры, не полностью, но все же соответствующие имущественно-денежным конфигурациям. Самый богатый далеко не всегда самый умный и духовно продвинутый, но обладание большим количеством ресурсов и свободой выбора всегда оставляет больше простора для личного роста и эволюции. Главное здесь – что любые схематические изображения тех или иных аспектов жизни сообщества имеют пирамидальную форму. Таким образом, большинство всегда обитает внизу, у подножия пирамиды, а меньшинство наверху.
Интересно, что никто не может с достоверностью определить своё положение на этажах пирамид – и всегда надеется, что он занимает возвышенное положение – если не с денежной, то безусловно с нравственной или интеллектуальной точки зрения.
Иерархия и обогащение. Раскольникову нужно было получить доказательство, что он существо высшей породы, так как общество не давало ему никаких подтверждений его исключительности, напротив, его крайняя бедность как бы говорили об обратном.
Его аутистическая натура не могла не привести его к обособленности в любой социальной группе, к тому, что он постоянно выделялся из массы других. Является ли высокое социальное положение и обладание капиталом – прямым подтверждением ценности и исключительности человека? Большинство людей были и остаются убеждены, что да. Поэтому богатство – является как бы сертификатом успешности и принадлежности к высшему разряду людей, вызывает чувство уважения, интереса, распахивает все двери – в любом из обществ на протяжении всей человеческой истории. Однако финансовая состоятельность в подавляющем большинстве случаев – не личная заслуга, а результат случая или аттестат хищничества. Капиталы наследуются или накапливаются путём безжалостных манипуляций, когда сосредоточение значительных ресурсов в одних руках невозможно без проведения бесчисленных актов легального насилия над менее предприимчивыми и менее расторопными людьми. В самом принципе торгового обмена заключена изрядная доля лжи, без которой невозможна продажа и получение прибыли. Почестей удостаивается тот, кто может перешагнуть через свою мягкотелость, угрызения совести, сомнения и мучительные раздумья – из таких ловких, жёстких особей выходят успешные дельцы, удачливые торговцы, топ-менеджеры, владельцы фирм и недвижимости, воздвигающие себе особняки и виллы на берегу моря. Верблюд не стремится пролезть сквозь игольное ушко, но богатей всегда уверен, что заслужил царствие небесное.
Сила. Но ошибка Раскольникова — вот где. Так ли уж много значит признание общества для эволюции самосознания? Раскольников говорит о великих деятелях прошлого, которые якобы всегда могли пойти на преступление, чтобы добиться своих высочайших целей. В частности, он упоминает Ньютона – смог бы тот перешагнуть в начале своего пути через любые препятствия – через бедность, безвестность, отсутствие ресурсов, моральные запреты, чтобы в конце концов сделать свои великие открытия? Тут вопрос не в решимости на преступление, а во внутренней силе и готовности творить. И Магомет, и Наполеон, и Ньютон – могли быть движимы колоссальной энергией, имеющей мало общего с мелочно-тщеславным стремлением к признанию и власти над «человеческим муравейником». Их величие заключалось не в холодно-бесчувственной готовности на преступление ради высокой цели, а в наличии внутренней силы, ведущей их к манифестации их желаний. Если бы Раскольников жил в наше время, ему следовало бы знать о многих серийных убийцах, насильниках и маньяках, которые не только не могут внести какой-то позитивный вклад в развитие общества, но и оскверняют всё, с чем соприкасаются – не ради достижения каких-либо целей – а исключительно из жажды к насилию и разрушению.
Фатальный дефект. Заметили ли вы, идя по улице или разглядывая фотографии незнакомых людей, что в лицах каждого из прохожих заключена та или иная неправильность, индивидуальная погрешность против гармонии, отражающая собой как бы главную черту его личности? Всякая физиономия, включая самые красивые, несет на себе отпечаток лёгкого искажения пропорций. Это искажение отражает состояние внутренних особенностей человека и свойства его характера. Если вглядеться пристальнее, то можно заключить, что в основе самобытности всех и каждого лежит некий фатальный умственно-нравственный дефект или своеобразная ограниченность видения. Сама эта ущербность – является как бы единственно возможной формой существования и функционирования личности в обществе. Нет фатального дефекта, нет и персоны. Индивидуальность резко ограничена в своих возможностях познания и интерпретации данных, как будто беря всегда одну ту же ноту в разговоре и делах, имея неизменный набор поз, гримас, выражений и интересов, никогда не способная стать вдруг многообразной, полной, новой. Здоровый человек предсказуем, закован в рамки своей изначальной однобокости и нуждается в других, как в своем дополнении и продолжении.
Это потому еще происходит, что человеческий муравейник только внешне выглядит состоящим из множества отдельных особей или биоэлементов. Энергетический образ его представляет собой единое целое с взаимозависимостью мельчайших частей. Помыслы, чаяния, умственные вибрации всех особей формируют коллективный интеллект и коллективное бессознательное вида. На каком бы этаже или в какой бы подсобке социальной пирамиды не находился человек, он играет там свою строго определённую роль, и там он необходим для существования и эволюции целого.
Другое дело те, кто обладает расщепленным разумом, подобно шизотипическим персонажам Достоевского – они заключают в своих импульсах и помыслах разнородные и противоречивые элементы, которые здоровым людям кажутся странными.
Экранизации романа. Экранизации, как правило, имеют мало общего с самим произведением, следуя только поверхностной канве повествования, да и то не всегда. Всякая экранизация производит разочаровывающее и горестное впечатление после знакомства с первоисточником.
Экранизация не только похожа на карикатуру на литературное произведение, она фактически ею и является. Кино и его артефакты – принадлежат совершенно другому виду искусства, где зритель в силу своего пассивного потребительства мало учувствует в творческом процессе по формированию новой художественной реальности. Кино требует вовлечения в процесс целого отряда людей, наделённых в меру своей одарённости и осведомлённости каждый своим пониманием той или иной идеи. Их помыслы и мастерство нельзя соединить в одно целое – как это происходит с литературным произведением, всегда имеющим внутреннее единство. Экранизация фальшива и потому, что современные режиссёры и актёры не могут полностью постичь и вжиться в образы персонажей прошлого в силу своего современного опыта. Их представления о том, что мог бы чувствовать человек прошлого, часто бывают ложными. В общую картину горькой карикатурности киноверсий вносят свою лепту неестественные декорации, костюмы и обстановка, а также ложность жестов, мимики и интонаций актёров, наделённых поверхностной привлекательностью, но одновременно тщеславием и глупостью.
Как бы ни было выразительно лицо артиста, оно не способно передать ту бурю терзаний, которые описывал автор литературного произведения, так как он наблюдал своих героев, пользуясь не внешней точкой обзора, а внутренней. Главное в шедеврах литературы не сюжетные перипетии, а переживания героев. Кино же само по себе как вид искусства – нуждается в событийности для воплощения на экране того или иного творческого замысла.
Все, что человек пережил, и чего он достиг на полях нравственных сражений внутри себя, отражается на его лице как бы в зашифрованном виде. Персонажи гения верны правде, поскольку имеют много общего с самим писателем. Актёры же как правило не могут иметь глубоких духовных достоинств, поскольку род их деятельности – лицедейство, постоянная демонстрация тех качеств, которых у них нет.