Предметные миры Гоголя-3

Продолжение

Замечали ли вы, что у кошки нет чувства юмора? Принимая всё всерьёз, она кажется забавной. У собак, напротив, есть некая доля понимания сценических положений, и даже подобие смеха в виде визгливого лая. Собака в условиях города больше нуждалась в хозяине, чем кошка, для выживания, поэтому была вынуждена проникнуться «человечностью». Когда вы наденете на голову абажур от настольной лампы, ваша Жучка возможно придёт в волнение. Но надо иметь абстрактное представление о том, что такое головной убор, чтобы понять смысл этой шутки.

Смешно то, что парадоксально и включает в себя противоположности. Смех – это судорога, электрическая искра от столкновения весёлого и грустного. Юмор имеет гораздо больше общего с сатирой, карикатурой, гротеском, чем с радостью и весельем. Само понятие «веселья» с танцами, прыжками, хохотом – предполагает наличие бурных телодвижений и выражение судорожных эмоций – противоположных состоянию уныния. Юмор же – что-то вроде осуждения в забавной форме, то есть уныние, вывернутое наизнанку. Смеется над собой и другими тот, чья горечь при крушении идеалов обратилась в яд.

Чтобы плакать, язык не нужен, но чтобы смеяться шутке, надо понимать её смысл. Для смеха нужны как минимум двое. Если человек улыбается своим мыслям, лежа в ванной, то в этот момент он не один.

Каждый из нас обладает как бы специфическим чувством юмора – не вполне понятным окружающим. Признанными комиками становятся же те, чьи ужимки универсальны и веселят любую публику, благодаря своей банальности. Юмор и комедия, будучи условными, устаревают, а трагедия нет. Темы предательства, одиночества, жизни и смерти вечны. Содержание же комедии, напротив, порождено реалиями эпохи.

Засмеялись ли вы хоть раз, когда смотрели комедию «Ревизор»? Авторитет классики, изучаемой в школе, столь тяжеловесен, что лишает произведение всякой приятности. Ненатуральность происходящего подавляет, даже если сделать скидку на устаревшие условности сценического искусства. Персонажи пьесы здесь – только маски в сатире нравов.

Согласно свидетельствам, когда зрители увидели комедию «Ревизор» в Александринском театре впервые, никто из публики не смеялся. Пьесу бы ожидал провал, если бы она вдруг не понравилась сидевшему в царской ложе императору Николаю Первому.

Фетишизм Гоголя. В «Невском проспекте» перед нами проходит галерея не самих жителей, фланирующих по главной улице Петербурга, но отчуждённых и приобретших силу символа деталей их антуража, причём «пара хорошеньких глазок» стоят в одном ряду с галстуком, пышными бакенбардами или перстнем – и потому в качестве зеркала души обладают нулевой выразительностью.

В рассказе «Записки сумасшедшего» – одном из ранних произведений Гоголя, мы видим мелкого чиновника Поприщина, влюблённого в дочь своего начальника по службе. Описывая, однако, случайную встречу с нею, герой смотрит не на саму женщину, а на предметы её обихода – на оброненный батистовый платок, на платье, скамью или чулок, надеваемый ею на ногу. Все статичные объекты здесь весьма рельефны, но черты лица женщины не удостоены более одного мазка кисти и лишены жизненности.

Персонаж Гоголя – это не что иное, как его нос, его бакенбарды или новая шинель – именно поэтому каждый из этих элементов метафорически самодостаточен и может жить отдельной жизнью, что и произошло с носом майора Ковалёва в одноименном рассказе. Кстати известно, что именно нос был самой незаурядной частью внешности самого автора, по крайней мере все современники, впервые встретившиеся с писателем, указывали на это.

Человек у Гоголя – это прежде всего его чин – титулярного советника, генерала или камер-юнкера. Социальная действительность сегментирована и выстроена в пирамиду, где фигурки в вицмундирах, взирают на мир с той или иной ступеньки социальной лестницы. Создаётся впечатление, что автор своей сатирой якобы обличал устои чиновничье-крепостнического строя с его чинопочитанием, на самом деле ступенчатая модель и иерархический образ реальности существовали как неподверженная критике данность в сознании самого автора.

Внешность и одежда. Ещё будучи учеником гимназии в своих многочисленных письмах домой Гоголь был целиком сосредоточен на своих мелочных материальных нуждах – заходила ли речь о присылке вишен без косточек, тулупа или жилета. В одном письме он вполне искренне сетует на болезнь матери и тут же просит прислать ему денег на галстуки, платки и подтяжки.

Замечено, что психотический диссонанс проявляется во внешности человека и накладывает отпечаток на его манеру одеваться. Чудаковатость шизоидной личности находит выражение в выборе элементов гардероба, их несовместимости и неуместности. Будучи крайне неряшливым, Гоголь, однако имел склонность к щегольству, проявляя особое внимание к своим жилетам – они были у него бархатные, и только синего и красного цвета. Живя в Италии, он ходил по улице в малиновых панталонах, а перед друзьями являлся, одетый в экстравагантные шаровары. Чичиков из «Мёртвых душ» питал пристрастие к фраку «брусничного цвета с искрой». В петербургском университете, где Гоголь в начале своей неудавшейся карьеры педагога преподавал историю, он не стеснялся являться перед всеми с подвязанной черным платком щекой, ссылаясь на больной зуб.

Вот как описывает Гоголь главного героя своего рассказа «Невский проспект» художника Пискарёва: «Он никогда не смотрит вам прямо в глаза, а как-то мутно, неопределённо» – и это происходило по мнению автора потому, что художник видел одновременно и вас и какую-то гипсовую статую, стоящую у него в мастерской. По свидетельству современников, сам Гоголь почти никогда не смотрел собеседникам прямо в глаза, а бросал взгляды как бы искоса, с хитрецой (Аутизм).

Подобно своим героям, Гоголь был наделен исключительной зоркостью по отношению к предметам реального мира, но видел не людей, а символы, олицетворяющие для него те или иные человеческие свойства. Художники слова и живописцы такого типа, как правило, искусны в изображении ландшафта, предметов быта и архитектуры, но посредственные портретисты, поскольку достоверное изображение людей требует понимания их психологии.

Согласно его собственным жалобам, Гоголь испытывал «интеллектуальное онемение» в последние годы своей жизни, возможно страдая шперрунгами – закупорками мыслей. Иногда он проводил целые часы над чистым листом бумаги не в силах ничего написать. Сестра, посещавшая его кабинет, замечала, что рукописи его часто были заполнены какими-то каракулями или рисунками церквей. Причиной такого онемения могла быть и возросшая роль внутреннего цензора, что характерно для всякой одержимости совершенством – а также уплощение эмоциональной составляющей личности и снижение экстатичности творческих переживаний. Интеллектуальное оскудение может быть оборотной стороной ментизма, или обилия мыслей – эти два состояния попеременно сменяют друг друга в психической жизни писателя.

В вопросе творческого бесплодия также играет не последнюю роль обстоятельство возраста. Не кажется ли странным, что большинство величайших поэтов и писателей начала и середины 19 века – написали свои гениальные творения, будучи молодыми людьми и по тем или иным обстоятельствам не достигли старости? Кто-то был в расцвете лет убит на дуэли, кого-то унесла болезнь. Пик известности Гоголя также приходился на его молодость. Сам романтизм литературы этого времени требовал от автора идеализма и пылкости, свойственной юношескому возрасту.

В конце своей жизни в условиях финансовых затруднений, творческого бесплодия и неодобрения своих бывших знакомых и друзей, Гоголь попал под влияние ржевского протоиерея отца Матвея, призывавшего всех своих прихожан к умерщвлению плоти, а Гоголю советовал отречься от Пушкина, вкушать водицу с хлебом, чтобы заслужить себе пропуск в царствие небесное. Гоголь назначил себе аскезу, более суровую чем предписывала церковь, и держал суровый пост даже на масленицу. Как это случается с лицами, страдающими анорексией, он почти ничего не ел, стремясь стать лучше. Шатаясь от слабости и намеренно воздерживаясь не только от пищи, но и ото сна, он всё же считал себя поддающимся плотским страстям. Врачи, пытавшиеся вернуть Гоголя к жизни и осматривавшие его, были не так далеки от истины, когда ставили диагноз: «Mania religiosa” и пытались кормить умирающего насильно, хотя дело зашло уже так далеко, что через запавший живот Гоголя прощупывался его позвоночник.

Всё, создаваемое большим писателем, с точки зрения его внутренней жизни носит автобиографический характер. Именно поэтому многое из написанного им становится пророческим. Гоголь окончил своё существование так же, как и несчастный герой его рассказа «Записки сумасшедшего» – доктора после консилиума решили лить ему на голову холодную воду – поскольку подобная шоковая гидротерапия в то время считалась лучшим методом борьбы с помешательством. Такая процедура одновременно с приложением больших жирных пиявок к его носу – чтобы больной «не оказался без благодетельной помощи медицины» – безусловно, сильно ускорили печальный конец Гоголя.

Литература
Анри Труайя «Николай Гоголь», 1971
Александра Анненская «Гоголь. Его жизнь и литературная деятельность», 1891
П. А. Кулиш «Записки о жизни Гоголя», 1856
В. И. Шенрок «Материалы для биографии Гоголя» 1892-1897

Galina Toktalieva

Author, photographer

You may also like...

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *