Кот в чёрном ящике-13
Особенности работы “на воздухе и с людьми”
Мне хотелось снимать материал и монтировать фильм точно так же, как писателю хочется сочинять рассказы, а художнику – переносить на полотно лица людей. И мне хотелось снимать не специально приспособленные для творческих нужд путешественников тур-красивости, а нечто простое и жизненное. Так как городской рынок представлялся мне как раз таким отражающим наиважнейшие проблемы существования местом, мне не терпелось запечатлеть на плёнку что-то от его бурления, красочности, заснять пару заурядных на вид сцен, несущих в себе возможно метафорический смысл.
Любой владелец камеры, причастный и не причастный к журналистике, скажет, что никакая серьёзная съёмка в общественном месте невозможна без официального заказчика и без специального разрешения властей, и что через этот пункт проходит водораздел между любительской съёмкой и профессиональной. Это верно для всех случаев, когда фотография и видео являются документом и предметом купли-продажи.
Всякая фотография, опубликованная в газете, будучи продуктом обмена, служит достижению чьих-то узконаправленных целей. Ценность такого объекта заключена в его продажной стоимости. То есть заказанное интервью с политиком или съёмка улиц города для заставок в документальном фильме стоят в метафизическом и буквальном смысле столько, сколько получает съёмочная группа за свой труд. В момент получения съёмочной группой материального вознаграждения, дополнительные художественные ценности артефакта в метафизическом смысле нуллифицируются.
А не замечали ли вы, что именно любительская съёмка вызывает больше искреннего любопытства публики и всегда ближе к жизни, чем профессиональная? Достоинство любительской съёмки подобно ценности всего того, что мы получаем от жизни бесплатно – воды, воздуха, движения, любви. Ценность всех этих вещей заключена в них самих. Любитель выглядит смешным и трогательным в своём дилетантском бескорыстии. За свою деятельность он не ждёт вещественных наград, так как получает гораздо более щедрую компенсацию от космоса. Многие посчитают эти слова эзотерической болтовнёй, ссылаясь на пословицу: «Сколько ни говори «мёд», во рту слаще не станет».
Да, у человека как живого существа есть потребности в пище и жилье, и ни одно общество не существует без денег как средства обмена.
Но ресурсы притекают к нам путями, маршруты и источники которых неисповедимы, и не вызывает сомнения мистическая природа центра, руководящего приходно-расходной книгой нашей жизни.
В профессиональном кино многое хорошее затмевают собой директивы спонсора. В самой нарезке и ракурсе съёмки, в исполнении, которое может достигать высоких уровней технического совершенства, тотчас видна природа проекта, зависимость авторов от денежного мешка, искажение индивидуального почерка оператора и режиссёра в угоду политическим соображениям.
Перед нами уже не объект, а его интерпретация. Персонажи охотно дают интервью, будучи уже не живыми людьми, а муляжами – выразителями творческого замысла. Тем, кого снимают, а также случайным прохожим, попавшим в кадр, достаточно санкций неких мифических вышестоящих инстанций, чтобы увериться, что они учувствуют в правом деле. Среднему человеку, страшащемуся интеллектуальной независимости, всегда требуется подтверждение общества, что он поступает верно. Законность дела обычно заверяется бумажкой с подписью.
И смысл этой акции в утверждении контроля общества над умами людей. Те, у кого и без того много власти, стремятся к неограниченному владычеству над каждым поступком простого человека и его помыслами. А самый эффективный способ контроля – это контроль над средствами массовой информации. «Правильность» санкционированного фильма удовлетворяет капризам «верхов» и всегда укрепляет существующий порядок вещей, даже если автор фильма высказывает революционные идеи.
В документальном кино с заранее организованными якобы спонтанными сценами присутствует явственный душок ненатуральности. Когда я снимаю на улице, и кто-то из прохожих чувствует, что попал в кадр, случается, он подходят ко мне и требуют объяснений, в противном случае угрожая применить силовые методы. Люди одержимы ложным убеждением, что имеют полное право требовать уничтожения снимков, где присутствуют их физиономия, на самом деле имеющая с ними мало общего.
Обратите внимание как держатся обычные люди перед объективом. Лицо их сразу принимает неестественное напряжённое выражение. Отчего это? Оттого, что любой образец видео и фото съёмки, любой фильм и фотография в газете – это продукты отдельной реальности, лишь косвенно соприкасающейся с повседневной действительностью. Человек перед объективом перестаёт быть собой, а становится моделью, изо всех сил стараясь выглядеть не таким, каков он есть на самом деле, потому что режиссёр или фотограф в любом случае изобразят его ДРУГИМ. Так лучше повернуться к камере выигрышной стороной и предстать более красивым ДРУГИМ, чем менее красивым ДРУГИМ.
Горожане, нервничающие по поводу того, что попали в объектив случайного фотографа и требующие уничтожения своего изображения, не осознают, что попросту одержимы жаждой внимания, а заснятое изображение имеет больше общего с личностью фотографа, чем с ними самими.
Есть и ещё одна весомая причина, почему импровизированные модели принимают перед камерой деревянные позы. У каждого взрослого уже есть опыт общения с камерой. И эта искушённость приводит страдальца к заключению, что видение камеры и его собственное – это две большие разницы. То есть на необработанном снимке почти каждый выглядит так плохо, что на долгое время теряет охоту сниматься. Фотопортрет представляет собой злобную и безжалостную карикатуру на человека, искажающую его облик до неузнаваемости. Хотя всё казалось бы убеждает портретируемого в том, что земля круглая, и что карикатура – горькая действительность, лишившая его сладких иллюзий.
Люди бывают неприятно поражены изображением самих себя и внутренне страдая, винят во всём фотографа. И вот почему такой феномен имеет место. Человек – это река, энергетический поток, представленный несметным количеством полутонов, масок, положений, и имеющий текучую ауру. А снимок – это мёртвый слепок, фиксирующий то или иное статичное состояние физической оболочки. Существо, населяющее эту оболочку, безграничные миры, обёрнутые в шелуху улыбок и поз, остаются для камеры мёртвой зоной. Лучше других на фотографиях выходят люди с симметричными чертами лица, что само по себе отнюдь не свидетельствуют об их повышенной привлекательности.
Само слово привлекательность указывает на наличие магнетических сил, заключённых внутри телесного кокона.
Ещё одно качество, отличающее фотоснимок от реальности, предопределяется особенностями нашего восприятия. Глаз человека, а точнее та часть мозга, куда поступает визуальная информация для обработки, это природное приспособление, состоящее из мощных фильтров. Человек видит лишь то, что просачивается через эти фильтры. При непосредственном контакте с другими людьми, мы видим очень мало фактических деталей их лица и одежды. Мы больше ЧУВСТВУЕМ людей, хотя принимаем это знание за зрительную информацию. Во время разговора мы не столько видим, сколько чувствуем общее выражение лица собеседника, а малозначащие детали его облика окутаны туманом.
Камера же видит эти мелкие детали и не может выделять из них главного, как это делает наш мозг. В результате, снимок выглядит отталкивающим, так как мельчайшие чёрточки, не увязанные в целое, выступают на первый план. Камера с равной дотошностью показывает, как росинку на лепестке розы, так и каждый прыщик на лице человека, превращая снимок в сумбур, в хаотическое нагромождение деталей, делающих портрет почти модернистским. Близкие и друзья хвалят наши снимки, потому что глядя на них, они отвлекаются от деталей и видят не снимок, а нас.
Берясь за камеру, не забывайте, что большинство людей больны неврозом несостоявшейся популярности и камерной манией величия. Они убеждены, что если их снимают на улице, то непременно покажут по телевизору или поместят в газете. Они жаждут этого обстоятельства и одновременно страшатся его, забывая, что за возможность очутиться на страницах местной газеты политики и руководители фирм платят большие деньги. Средний человек, расхаживающий по улицам, не интересен для средств массовой информации. В Европе люди опасаются также частных детективов, собирающих компромат на кого-либо. Но за подобное увеселение надо отстегнуть приличную сумму. Вы должны быть по крайней мере любовницей магната или звездой шоу-бизнеса, чтобы на вас охотились индивидуумы с камерами. Однако, как уличный фотограф я прихожу к выводу, что подавляющее большинство людей верят, что они достойны внимания самых назойливых папарацци, могут заинтересовать частных детективов или что непременно попадут на страницы газет или экраны телевизоров, как исключительно привлекательные потомки Адама и Евы и лучшие представители расы людей.
Моя рыночная акция в Бишкеке закончилась очень быстро. Хотя мне и удалось снять несколько сцен в тыквенном ряду, а также толчею у главных ворот, первый же тачечник, оказавшийся взрослым молодым киргизом, ринулся в атаку на меня, как только заметил у меня в руках камеру, наведённую на него.
Могу с уверенностью сказать, что большая часть благородства, демонстрируемого мужчинами в более развитых странах Запада и России по отношению к женщинам, являются искусственно привитой культурной привычкой, как пропускание дамы вперёд. Там, где эти культурные прививки отсутствуют, человек склонен демонстрировать своё первобытное естество. Киргизия, являющаяся моей родиной, пока ещё остаётся страной, где можно повстречать проявления первобытного человеческого естества. Понаблюдайте, кто пройдёт первым в двери.
В первобытном обществе верховодили мужчины, пользуясь превосходством физической силы и неуязвимостью своего чрева, созданного для поглощения пищи, но не деторождения. Когда племени удавалось принести с охоты немного мяса, то первыми насыщались мужчины и дети, оставляя объедки старикам и женщинам. Нечто подобное можно наблюдать в дележе добычи среди львов.
Родоплеменные анахронизмы до сих пор проявляются в быту. В киргизских семьях пища священна, являясь даром аллаха и источником жизни. Поэтому вначале ею позволено насыщаться мужчинам, как особям высшего порядка, более ценным для существования. Роль женщины, как и много лет назад, – это роль служанки, подбирающей объедки, обслуживающей потребности мужа и детей. Киргизка должна знать своё место.