Кот в чёрном ящике-8

Поезд Москва-Бишкек

Мне пришлось спешно приобрести дешёвенький замызганный Nikon D70 у одного из своих старых знакомых. Бывший владелец его был хорошим фотографом, но к несчастью спился. Потом я долго маялась в потной очереди у касс Казанского вокзала, пока наконец не стала счастливой обладательницей плацкартного билета на поезд Москва-Бишкек. Мне предстояло провести в вагоне трое романтических суток, преодолевая расстояние между двумя столицами в три с половиной тысячи километров.

Сборы мои были недолги. Принадлежа к многочисленным потомкам кочевых народов, я умела обходиться в пути немногим. Не только мебель и недвижимость, но даже предметы первой необходимости при ближайшем рассмотрении могут оказаться излишеством, а самая красивая и нужная вещь – ношей.

Проводником вагона оказался проворный гражданин восточной наружности, принимавший гостей в своём наглухо закрытом купе и подсаживавший в поезд случайных попутчиков за небольшую мзду. Зато в титане по его милости часто не было воды, и путешественники редко баловались кипятком, хотя попить чаю в дороге – это первое дело. Что касается мест общего пользования, то по своей запущенности и зловонию ничем не уступали загону для свиней.

Именно отходы жизнедеятельности этих животных, считающихся у мусульман нечистыми, напоминают своими миазмами публичный сортир. Сей казус безнадзорности частенько случается с уборными в Средней Азии, где близость к природе мешает бывшему кочевнику увидеть отхожее место как объект, требующий неустанной заботы.

Е>щё крепкие вагоны – трогательные реликты советской эпохи, качались и скрипели на все лады. Ничем не занавешенные окна таращились в черноту ночи, прорезаемой лишь редкими всплесками станционных фонарей.

Колёса поезда выстукивали либо «тук-тук», либо «тук-тук-тук», что соответствовало двойному утверждению или тройному отрицанию на любой из поставленных мной вопросов. Иногда состав так накренялся на крутых поворотах, что с верхних полок падали вниз узлы и наиболее неудачливые из подгулявших пассажиров.

Мне было трудно уснуть из-за холода и звука голосов. На нижнюю полку, где я лежала, завернувшись поверх одежды, как в кокон, в тонкое казённое одеяло, невзначай присаживались безбилетники, на каждой станции впускаемые внутрь проводником. Среди них были плутоватые торговки верблюжьими носками, пирожками и рыбой, а также случайные путники с выражением безмятежной деловитости на лицах.

До Самары поезд шёл на электротяге с ветерком, но на приволье казахских степей, путешествие обрело вдруг новый колорит: на лицах пассажиров и подушках стал оседать слой копоти, проникавшей в оконные щели, так как состав тащил вперёд теперь пыхтя и отдуваясь милый допотопный паровоз.

К рассвету всё стихло, и вагон со свисающими с полок, как поникшие флаги, простынями, погрузился в сон. Но на востоке розовел уже край похожего на чашу степного неба. Мимо проплывали пустоши, покрытые лишь редкими кустами верблюжьей колючки, саманные домики, силуэты некрополей с лунами мавзолеев и величественно шествующий одногорбый верблюд, погоняемый старичком в ичигах и чапане.

Когда же в титане всё же зашипел пар, и по вагонам проехал со своей тележкой буфетчик, предлагавший напитки, в проходе появились и частницы, повязанные платками, с лицами, представлявшими собой переходный тип между славянским и монгольским, и совмещавшим в себе черты этих рас. Они спешили продать пассажирам огромных вяленых балхашских рыбин, связки мелкой воблы, верблюжьи одеяла и пуховые платки.

На одной из станций в вагон вошли два молодых казахских таможенника в униформе, и стали досматривать багаж. Путь из Европы через российскую столицу, Казахстан и Среднюю Азию в Китай в своём обратном течении представляет собой повторение Великого шёлкового пути. Путь из Европы в богатые коноплёй регионы Азии и Афганистан – это путь наркогонцов, их последующего обогащения и гибели.

Меня и мою попутчицу – пожилую русскую женщину, направлявшуюся в гости к своим знакомым в Бишкек, попросили пройти в купе проводника. Ещё не предчувствуя никакой беды, мы направились туда, веря, что всякое недоразумение быстро разрешится, так как груз наш был частный и небольшой.
В купе блюстители порядка тщательно обыскали не только наши сумки, но и – при помощи откуда-то прибывшей на подмогу хриплой проводницы – нас самих. У моей попутчицы изъяли нательный кошелёк, то ли с деньгами, то ли с чем-то ещё, и тут же увели её в головной вагон.

Когда мы остались с таможенником одни, он некоторое время строго созерцал вынутые мной из сумки фотообъективы, как бы в затруднении по поводу официальной причины задержания, а потом велел мне ещё раз предъявить моё удостоверение личности. Не чувствуя никакого подвоха, я подчинилась. Таможенник быстро пролистал мой паспорт, а потом, вместо того, чтобы вернуть его мне, спокойно положил красную книжечку к себе карман. Я опешила.

– Действие вашего паспорта истекает через месяц, поэтому мы вынуждены задержать вас до выяснения обстоятельств и ссадить с поезда, – сказал он внушительно, глядя куда-то в сторону.
Я похолодела от перспективы провести ночь в какой-нибудь зловонной КПЗ, а потом заново покупать билет и ловить проходящие мимо на юг поезда.

– Но я вернусь в Москву через две недели и продлю действие паспорта. С моей стороны тут нет никакого нарушения правил регистрации, – сказала я как можно твёрже, но голос мой дрогнул.

У таможенника – молодого скуластого мужчины был непроницаемый вид. Ссадить человека с поезда на каком-то степном полустанке означает обречь его на череду дорожных бедствий – в сравнении с которыми несколько купюр, сунутых таможеннику, всегда готовому в этом случае проявить снисходительность, выглядят как наименьшая финансовая потеря и выигрыш в очередном поединке с превратностями судьбы.

Galina Toktalieva

Author, photographer

You may also like...

Leave a Reply

Your email address will not be published. Required fields are marked *